ни в какое сравнение с силой молодого волкодлака, который был очень тонок в талии. Со стороны казалось, что Морава можно перешибить в поясе длинной боевой нагайкой с тремя концами, куда вплетались кусочки металла. С таким довольно серьезным в опытных руках оружием наездники, чтобы показать свою молодецкую удаль, охотились на волков. Правда, широкие прямые плечи Морава и бугры узловатых мышц подсказали бы более осторожному поединщику, нежели Белволк, что с его соперником ухо нужно держать востро.

Выдержав первый натиск, Морав ударил неожиданно, как змея. Его превосходный меч мог и рубить и колоть, в отличие от меча Белволка, имеющего закругленный конец и предназначенного для сокрушающих ударов. Оба соперника были в броне – на всякий случай, – поэтому Морав лишь оцарапал руку Белволка. По условиям поединка этого было достаточно для проверки молодого воина. Но вид крови, которая полилась из небольшой ранки, вдруг возбудила у Белволка жажду крушить и убивать. Не помня себя, он набросился на Морава, и даже строгий окрик Яролада не смог его остановить.

Морав встретил сокрушительный напор очень спокойно и сдержанно. Он предполагал нечто подобное, поэтому постарался больше не злить своего соперника и только защищался, надеясь, что Белволк в конечном итоге образумится. Но не тут-то было. Наткнувшись на превосходную защиту, в которой он не мог найти ни единой прорехи, дружинник совсем озверел. Теперь Морав не мог надеяться на снисхождение с его стороны.

И тогда он поступил так, как никто не ожидал. Неожиданно бросив свой щит в голову Белволка, из-за чего тот на мгновение потерял юношу из виду, так как ему пришлось закрыться своим щитом, Морав поднырнул под правую руку дружинника, в которой он держал меч, сделал подсечку и швырнул Белволка оземь через бедро, как куль с зерном, при этом ухитрившись отобрать у него оружие.

Возле капища Черного Перуна воцарилась тишина. Опытные вои глазам своим не поверили: юнец сделал то, что под силу лишь самым смелым и умелым бойцам! И то лишь тогда, когда в настоящем бою сломается меч или деревянный щит превратится в щепки. В таком случае приходилось драться голыми руками, что могли делать только самые отчаянные. Или отчаявшиеся – когда не было другого выхода.

Но самое удивительное – Белволк неожиданно пришел в себя и успокоился! С земли он поднялся с улыбкой во всю свою широкую физиономию. Дружески потрепав Морава по плечу, он присоединился к товарищам, которые живо, с шутками-прибаутками, начали обсуждать его поражение. Но Белволк не обижался на колкости, лишь посмеивался; он был доволен, что так хорошо размялся перед очередным пиром по случая посвящения юных «волков» в дружинники.

Наступил черед группового поединка. Теперь против Морава вышли трое – Жавр, Мистивир и Браги, все бойцы опытные, бывалые, лучшие из лучших. Дружинники поняли, что с волкодлаком шутки плохи, и решили доказать юнцу, что они хозяева положения. Морав вдруг опустился на колени и на какое-то время застыл в полной неподвижности, глядя в небо. Все решили, что он молится какому-то богу, и не мешали ему.

Морав и не думал молиться. Он входил в полное бесчувствие, которому долго учился под руководством Рогволда. Когда юноша поднялся, его взгляд поражал пустотой. Никто даже не подозревал, что он видит и себя, и поединщиков как бы со стороны и каждое движение дружинников кажется ему замедленным. И бой грянул!

Юный волкодлак на долю мгновения опережал каждого из своих соперников, хотя они были знатными бойцами и рубились как в настоящем бою – со страшной силой, молниеносно нанося удары. Тем не менее все они попадали в пустоту. Каким-то чудом (как им казалось) юноша избегал столкновений; он вертелся, как вьюн, но не предпринимал решительных действий – Морав ждал, когда будет полностью готов к сражению.

Наконец этот момент наступил. С мрачной улыбкой на потемневшем лице он отбросил щит… и дальше случилось то, чего Рогволд, безмолвно наблюдавший за поединком, боялся больше всего. Ему хотелось остановить бой, однако в капище Черного Перуна он не имел такого права; это была прерогатива вождя. Но Яролада настолько захватило зрелище поединка, что он забыл обо всем на свете и глядел на вихревую схватку широко раскрытыми от изумления глазами.

А Морав творил чудеса. За считаные мгновения он нанес раны Жавру и Мистивиру, заставив их выйти из боя, и теперь рубился с Браги, бойцом могучим и очень быстрым. Но и тот не поспевал за юношей. Браги уже не помышлял об атаке, он только защищался, пытаясь укрыться за щитом от разящих выпадов Морава. А тот распалялся все больше и больше. Теперь ему казалось, что это настоящее сражение и перед ним не соплеменник, а варяг. Неистовство охватило юношу, и он вдруг издал дикий крик, который оглушил всех, кто находился возле капища Черного Перуна.

И Рогволд не выдержал. Он шепнул на ухо Яроладу:

– Останови бой, немедленно! Иначе быть беде!

Удивительно, но вождь послушался. Его громовой голос перекрыл шум схватки, но и это не остановило Морава. Тогда Яролад подал знак, и четверо дружинников закрыли щитам запаниковавшего Браги, который не столько устал, сколько испугался страшной мощи Морава.

Юноша словно споткнулся, увидев стену из щитов. В его голову вдруг проник призыв Рогволда: «Стой! Ты победил!» Это казалось невероятным, но, поискав глазами волхва, он понял, что тот и впрямь запрещает ему драться. Морав глубоко вдохнул воздух, подержал его какое-то время внутри и с силой выдохнул. Железные мышцы юноши обмякли, он опустил меч и, поклонившись Браги, медленным шагом направился к «волкам», которые были потрясены увиденным не менее, чем опытные, немало повидавшие на своем веку дружинники.

– Превосходно! – добродушно улыбнулся Яролад.

Он радовался, что его дружина заполучила такого знатного бойца. То, что он волкодлак, вождя не волновало; наоборот – Яролад был уверен, что с Моравом русы будут непобедимы.

Начался третий круг испытаний. Это была проверка стихиями: огнем, водой и землей. Огонь Черного Перуна покровительствовал всему воинству русов, и юношам нужно было пройтись босиком по «огненной дорожке» из горящих углей (это уже было, никто из «волков» не боялся повторить недавний опыт). Но, во-первых, дорожка была длиннее, а во-вторых, она шла среди пылающих столбов, обмотанных тонким хворостом и сухой травой. При этом нужно было постараться не обжечь ноги и обнаженное до пояса тело, или хотя бы не подать виду, что тебе больно. Сильные ожоги и жалобы на боль говорили о недостаточной силе духа посвящаемого.

«Огненную дорожку» прошли все, потому что наставники юных «волков» проделывали с ними и